Идея красоты всегда меняется. Сегодня это заметно больше, чем когда-либо.

Суданская модель Алек Век появилась в ноябре 1997 года на обложке американского издания журнала Elle на фотографии французского креативного директора. Это было, как это часто бывает в косметическом бизнесе, глобальным производством. Век, с ее бархатистой кожей черного цвета и простым афро, была поставлена перед ярким белым экраном. Ее простой белый блейзер Giorgio Armani практически исчез на заднем плане. Век, однако, присутствовала интенсивно. Она стояла под углом, но смотрела прямо в камеру с приятной улыбкой на лице, которая определялась не столько плоскостями и углами, сколько милыми, широкими, отчетливо африканскими изгибами. Век представляла все, чего раньше не было у традиционной девушки с обложки.

Определение красоты продолжает расширяться

Спустя более 20 лет после того, как она появилась на обложке Elle, определение красоты продолжало расширяться, освобождая место для разных женщин, тучных , с витилиго, лысых, с седыми волосами и морщинами. Мы движемся к культуре большей лояльности красоты. Той, в которой все желанны. Все красивые. Каждую идеализированную версию можно увидеть на страницах журналов или на ковровых дорожках Парижа. Мы стали более восприимчивыми, потому что люди требовали этого, протестовали за это и использовали огласку в социальных сетях, чтобы посрамить привратников красоты, чтобы они открыли двери шире.

Век — это новое видение красоты — эта добродетель, посланная пробудить любовь женщин к себе.

Это давно стало мерой их социальной ценности; это также инструмент для использования и манипулирования. Женщина не должна позволять своей красоте тратиться впустую; это было то, что люди ответили бы, когда будущее женщины зависело от ее хорошего брака. Амбиции и потенциал ее мужа должны быть такими же ослепительными, как и ее прекрасные черты. Красота, конечно, культурная. То, что один человек находит неотразимым, вызывает пожатие плеч у другого. Красота это личное. Но это также универсально. Для поколений красота требовала стройного телосложения, но с щедрой грудью и узкой талией. Линия челюсти должна была быть определена, скулы высокие и острые. Нос угловой. Губы полные, но не отвлекающие. Глаза, идеально голубые или зеленые, большие и яркие. Волосы должны были быть длинными, густыми и распущенными — и желательно золотистыми. Симметрия была желательной. Молодость, это само собой разумеется. Это был стандарт с первых дней женских журналов, когда красота была кодифицирована и коммерциализирована. Так называемые великие красавицы и лебеди — женщины, такие как актриса Катрин Денев, светская львица или принцесса Грейс оказались ближе к этому идеалу. Чем дальше этот вариант совершенства расходился, тем экзотичнее становилась женщина. Слишком сильно расходятся, и женщину просто считают менее привлекательной — или желанной, или ценной. А для некоторых женщин — черных, коричневых, толстых или старых — красота казалась невозможной в более широкой культуре.

Звездный поворот

В начале 1990-х годов определение красоты в применении к женщинам стало ослабевать благодаря появлению Кейт Мосс с ее небольшой фигурой и смутно эстетичным рагамуфином. Стоя пять футов семь дюймов, она была коротка для ковровой дорожки. Британский подросток не был особенно грациозен, и ей не хватало благородного отношения, которое придавало многим другим моделям их царственный вид. Звездный поворот Мосс в рекламе Кельвина Кляйна означал крупный отход от длинноногих газелей прошлых лет.

  Мосс подорвала систему красоты, но она все еще находилась в зоне комфорта отрасли, определяя красоту как белое европейское тщеславие. То же самое можно сказать и о моделях молодежных течений 1960-х годов, таких как Твигги, у которой было хрупкое, кривое телосложение 12-летнего мальчика. 1970-е годы принесли Лорен Хаттон, которая разбудила скандал просто потому, что у нее была щель между зубами.